Мианкальские оссуарии - памятники культуры Древнего
Согда
Дата создания сайта:
20/12/2012
Дата создания
сайта: 20/12/2012 Дата обновления главной страницы:
14.04.2019 09:12
e-mail:
icq:
613603564
поддержка
проекта:
разместите на своей странице нашу кнопку!И мы
разместим на нашей странице Вашу кнопку или ссылку. Заявку прислать на
e-mail
код нашей кнопки:
Оссуарии (термин европейский), или астоданы (термин иранский), -
по-русски костехранили-ща - представляют особую группу предметов
древнего погребального культа, характерную для среднеазиатского региона.
Они обнаружены на территориях древнего Хорезма, Мерва (Мургаб-ский
оазис), Согда (междуречье Кашкадарьи - Зеравшана - Сырдарьи), Шаша
(Ташкентский оазис) и в лежащих к северу от последнего районах
Семиречья. Оссуарии - это терракотовые (иногда гипсовые) ящики
прямоугольной или овальной формы, с крышками, нередко с изображениями
или орнаментальными мотивами, причем в разных районах их формы и
оформление имеют существенные отличия.
Оссуарии издавна вызывают к себе интерес, поскольку они дают
представление об идеологии населявших названные области народов, хотя
оставляют и немало загадок, ответы на которые носят скорее
гипотетический, чем бесспорно доказательный характер.
Уже в конце XIX - начале XX вв. находки оссуариев в Самарканде,
Ташкенте, Аулие-Ата (ныне Джамбул) обратили на себя внимание как
столичных археологов и востоковедов, так и членов организованного в
Ташкенте Туркестанского кружка любителей археологии. Но, пожалуй, особый
интерес вызвали у всех оссуарные находки в Бия-Наймане - небольшом
кишлаке близ Катты-Кургана, обнаруженные страстным собирателем
древностей военным инженером Б. Н. Кастальским. Несколько сотен
фрагментов, найденных там, ныне хранятся в Государственном Эрмитаже.
Несмотря на то, что они не дали возможности полностью реконструировать
хотя бы один оссуарий, эти находки неизменно привлекали внимание
благодаря богатству насыщающих их изобразительных рельефов.
Бия-найманские оссуарии долго оставались уникальными до открытий,
сделанных Узбекистанской искусствоведческой экспедицией, а также
некоторых случайных находок в Мианкаль-ской зоне Самаркандской области
Узбекистана.
Мианкалем в узком смысле слова именовался еще в средневековье длинный и
узкий остров (100x15 км), образованный раздвоением к западу от
Самарканда реки Зеравшан на два русла - Акдарью и Карадарью, которые
опять сливаются у Хатырчи. В более широком исто-рико-культурном аспекте
мианкальской зоной следует также считать прибрежные земли к югу от
Карадарьи и особенно лежащие к северу от Акдарьи. Характерно, что еще в
досоветское время последние именовались Сугуди-Калян (Большой Согд), а
островная часть Нимсугуд (Полусогд).
Первой находкой здесь был фрагмент, обнаруженный в 1970 г. у обрыва
канала Хазаре на окраине райцентра Иштихан. Однако осуществленный тогда
автором этой статьи осмотр места находки не дал указания на наличие
здесь оссуарного могильника. И только в 1979 г. при работах нашей
экспедиции в Иштиханском районе на размытом каналом левом берегу были
открыты оссуарные захоронения. Раскопки дали большое число оссуарных
фрагментов. После этого в мианкальском регионе местными жителями были
обнаружены отдельные находки: фрагмент оссуария, полученный нами из
Дурмен-тепе в Пост-Даргомском районе, фрагмент из ущелья Раванак в
Иштиханском районе, переданный в Институт археологии АН УзССР, и
великолепный целый оссуарий из Мулла-Кургана у Лоиша, поступивший в
музей истории искусства и культуры народов Узбекистана в Самарканде.
Все перечисленные оссуарии принадлежат к тому же виду, что и
бия-найманские, но они полностью воссоздают присущую данной оссуарной
группе форму и содержат новые разновидности и многочисленные варианты
изобразительных мотивов.
Несколько слов об оссуариях вообще и их связи с предписаниями Авесты -
священной книги древних ираноязычных народов. Согласно зороастрийской
религии, которую исповедовали эти народы (с рядом вариантов в ее
обрядовой стороне), мир формируют четыре стихии - земля, вода, воздух и
чистейшая из всех - огонь. Они священны, их нельзя осквернять. Так как
смерть - это злое деяние Аримана, а гниющий труп - нечисть, его нельзя
ни предать земле, ни бросить в воду, ни тем более сжечь на огне, что
было бы святотатством. И потому религия предписывала сразу же уносить
усопшего в специальный дом - кед, а затем на расположенное вдали от
населенного пункта возвышение - дахму. Здесь труп оставался в течение
года, пока мясо не истлевало, было расклевано птицами или обглодано
специально содержавшимися для этой цели собаками. Овеянные ветром,
обсушенные солнцем кости уже считались чистыми, более того -
воплощающими частицы души усопшего, их следовало собрать и поместить в
особое хранилище - наус (склеп, куда ставили оссу-арии). Естественно,
что не только полный набор костяка, но и целые черепа в оссуариях
большая редкость - обычно это лишь разрозненные костные останки.
Специфику именно среднеазиатского приема сохранения этих останков
составляла укладка их в оссуарии, которые помещались либо в специальных
постройках, либо в оградках, или просто зарывались в землю. Оссуарии -
это не только упомянутые терракотовые гробики, но и обычные корчаги-хумы
- в них помещали кости простого люда, которыми эти крупные сосуды бывают
забиты до отказа.
В иштиханском могильнике оказалось два пункта сохранения костей, причем
в качестве наусов были, видимо, просто два высеченных в лессовом грунте
небольших сводчатых грота. Необходимо отметить, что в предгорных ущельях
к северу от Акдарьи население еще недавно вырывало в лессовых толщах
пещерные помещения, служившие и временными убежищами, и стойлами для
скота, а также использовавшихся для иных хозяйственных целей. Своды
наусов со временем просели, придавив все содержимое, располагавшееся на
выровненном грунтовом полу на глубине 1,6-1,8 м от современной
поверхности. Здесь оказалось множество костей, 52 черепа - мужских,
женских, детских, в большинстве аккуратно уложенных на толстостенный
керамический обломок, фрагменты раздавленных оссуариев, - перемешанные,
так как их смещали при внесении новых останков, -а один оссуарий
сохранил почти целиком свою форму.
Есть все основания предполагать, что оба вскрытых захоронения
принадлежали нескольким поколениям единых семей, которые помещали здесь
костные останки своих близких по мере их ухода из жизни. Кости наиболее
почитаемых представителей рода укладывались в оссуарии, а всех остальных
членов - вокруг, иногда слоями в несколько рядов.
Упомянутые обломки керамических сосудов под черепами характерны для
комплекса керамики, датируемого VI-VII вв., что уточняет и датировку
оссуариев.
Иштиханские оссуарии имеют вид прямоугольных ящиков размером около 50 X
28 X 30 см при толщине стенок 10-15 мм. От крышек дошли фрагменты
треугольных граней, из которых составлялась четырехскатная форма. Все
четыре стороны ящика и крышки содержат изобразительные и орнаментальные
мотивы. Они выполнены оттиском с матриц, причем в двух случаях были
применены одни и те же матрицы. Это свидетельствует о том, что данные
оссуарии изготовлены в одной мастерской и почти одновременно. Как
выяснилось, здесь было применено шесть наборов такого рода матриц.
Оттиски наносились по отдельности на стенки, которые затем соединялись с
днищем и между собой на углах; также по отдельности делались оттиски на
треугольниках крышек. Швы соединений отчетливо видны изнутри, а снаружи
они затерты вручную. Вверху ящика изнутри прикреплен бортик для
установки крышки. Иногда оссуарии покрыты ангобом - тонким слоем белой
или цветной глины. Затем оссуарии подвергались обжигу. При крупных
размерах и значительном весе (уже в готовом виде более 8 кг, в сыром же
состоянии еще больше) требовалось большое мастерство керамиста, чтобы
при обжиге не произошло деформаций.
Основным разновидностям мианкальских оссуариев присуща общая
архитектурная композиция, варьирующая лишь в деталях: аркада на
колонках, стоящих как бы на невысоком цоколе, с проходящим поверху
зубчатым карнизом. Взятые по отдельности эти архитектурные элементы
находят прямые соответствия в средневековом зодчестве Согда. Таковы
колонки, которые имеют профилированную базу с наклонными гранями,
шаровидную форму при переходе к стволу, сужающемуся кверху,
раструбообраз-ную капитель и над ней так называемую импост-ную
капитель-подбалку с завитками-волютами, создающими уширение, которое
служит опорой для пят смежных арок. Подобные формы колонн известны в
образцах X-XI вв. из горных районов Зеравшанской долины (Обурдон, Курут,
Фат-мев), резные импостные подбалки XI-XII вв. сохранились в с. Чорку и
в ансамбле Шахи-Зинда в Самарканде, а в народной архитектуре
Самаркандской области в XIX-XX вв. был сохранен тот же тип колонн и
подбалок, но с некоторым изменением деталей и пропорций.
Арки на оссуарных рельефах полуциркульного или пониженного очертания. Их
проемы обрамлены орнаментальными фигурами- это диски, розетки, "падающая
волна", полупальметки,
Фрагменты оссуария из Иштихана
соединенные в цепочку, зубцы. Все эти мотивы также
находят прямые аналогии в средневековом архитектурном декоре Согда и
местах распространения согдийских колоний.
В межарочных треугольниках почти на всех мианкальских оссуариях
расположена фигура в виде трех крупных как бы сросшихся листов, а на
одном из иштиханских - в виде пары смыкающихся растительных завитков с
побегами. Значение этих фигур воспринималось как чисто орнаментальное,
но его происхождение разъясняет дурментепинекий фрагмент. З^есь
размещены фронтальные фигуры орлов с распростертыми крыльями, опущенным
хвостом и обращенной то вправо, то влево головой с круто загнутым
клювом. Последующая стилизация преобразовала образы этих птиц в чисто
орнаментальный мотив, который первоначально имел глубокий внутренний
смысл: орел- это символ солнца, царского величия, военной победы,
отлетающей души. На оссуариях он, скорее всего, имел это последнее
значение.
Возникает вопрос: в какой мере на мианкальских оссуариях, где нами
отмечено столько характерных для согдийского зодчества архитектурных
форм и декоративных мотивов, воспроизведены подлинные архитектурные
композиции? Думается, что в целом они не имитируют реальное здание. Так,
четырехскатная форма крыши была чужда согдийской архитектуре, в которой
в ту пору применялись плоскобалочная или сводчато-купольная системы.
Условна здесь и аркада: поскольку колонки воспроизводят тип деревянных
колонн, то опора на них сырцовых или кирпичных арок конструктивно
невозможна. Перед нами либо условно-декоративная аркатура, или же
система арочных ниш на стене, разделенных пристенными колонками, лишь
имитирующими в ином материале тип деревянных колонн (нам известны такие
имитации в постройках Пен-джикента VI-VIII. вв.). В первом случае могли
быть переданы стоящие под арками персонажи, во втором - статуи.
При всех отличиях манеры выполнения матриц, которыми оттиснуты рельефы,-
то артистичной, то грубовато-ремесленной, анализ изображений позволяет
выделить во всей миан-кальской группе оссуариев по признакам внешности,
головных уборов и атрибутов сравнительно ограниченное число фигур,
видимо, соответствовавших вполне определенному составу участников того
действа, с которым они были связаны. Сразу же отметим, что за
исключением единственной сидящей фигуры из Бия-Наймана все остальные
стоят. Возраст у пожилых мужчин подчеркнут лишь бородой и усами, у
юношей - небольшими, аккуратно подстриженными усами.
Мужчины одеты в мягкие, перепоясанные рубахи, которые, драпируясь,
спускаются треугольным свесом между колен, а длинные рукава образуют
складки у предплечий и у запястий. На груди завязан плащ из плотной, но
мягкой ткани, который заброшен за спину, образуя игру драпировок;
иногда, взамен плаща, бывает длинный шарф. Шаровары не доходят до
щиколоток, они из мягкой, облегающей ткани, иногда бахром-чато
драпирующиеся по сторонам. На ногах облегающая обувь.
Женщины одеты в мягкие, облегающие формы тела платья до щиколоток с
бахромчатой драпировкой внизу. В других случаях - платье выше колен,
перепоясанное, драпирующееся двумя пышными складками и под ним другое
длинное платье. На некоторых оссуариях у женщин за спиною развевающийся
большими складками плащ. Обувь облегающая, без проработки каких-либо
деталей.
Лица, переданные или почти фронтально, или в три четверти, у всех
персонажей однотипны, пол их различается лишь растительностью на лице.
Во всей рассматриваемой нами группе оссуариев (кроме лоишекого - он
стоит особняком) могут быть выделены следующие персонажи.
Мужчина в короне в виде двух полукружий, увенчанных на концах тремя
полумесяцами, со штриховой сеткой или кружками в промежутках: в одном из
вариантов голову облекает также нимб с зубчатым (огненным?), контуром, в
другом - корона с двумя пальметками и двумя цветками по краям. Атрибуты:
обязательно веселка (лопатка для размешивания топлива) за поясом, а из
прочих- плошка с каким-то заполнением, меч или жезл с рукоятью в виде
головы змеи, сумочка у пояса. Иногда рука поднята с двуперстным жестом
благословения.
Мужчина в раструбообразной короне в две полосы, одна из которых
заполнена полукружиями, другая- квадратиками. Атрибуты: плошка с тремя
спиралевидными язычками пламени, меч или жезл со змеиной головой на
изогнутой рукояти.
Мужчина в двукрылой короне, голову обрамляет нимб с зубчатым (огненным?)
контуром. Атрибуты: на слегка изогнутом стержне не то плошка с густыми
языками пламени, не то пышный цветок, над которым полумесяц с шаром,
кроме того- меч или жезл в обрамлении двух ниспадающих цепочкой шариков.
Мужчина в короне с розеткой посередине и с крыльями или с цветками по
обе стороны (изображение смято). Атрибуты: топорик и меч с высокой
рукоятью.
Три юноши; у них общие атрибуты: небольшой алтарик с горящим огнем и
веселка или лопатка, рабочая часть которой имеет пятигранную или близкую
к овальной форму. Варианты корон: двукрылая с подобием капители в
центре;
Фрагменты оссуария из Иштихана
Фрагмент оссуария из Дурментепе
обруч с тремя тюльпанообразными цветками; двурогая с
овальной пальметкой посередине.
Юноша в головном уборе наподобие колпачка. Атрибуты: царская
повязка-патив, убранная перлами, и гибкий стержень (фрагмент).
Женщина в короне с тремя зубцами, украшенными на концах перлами; зубцы
треугольные или овальные. Варианты короны: два круга с розетками по
краям, между ними овал с зубцом. Атрибуты: щипцы и ступка с пестиком.
Женщина в "стенной короне" в виде трех зубцов - уступчатых или широких
прямых. Атрибут - растение с луковичным корнем, длинным стержнем, от
которого отходят завитки и почки, на конце - цветок (форма его
варьирует).
Женщина в такой же короне с прямоугольными зубцами, но атрибутов два -
венец и изгибающийся стержень.
Женщина в раструбовидной короне в две полосы, одна из которых оформлена
полукружиями, другая - зубчиками. Атрибуты: не то крупный ларец, не то
оссуарий; Г-образный стержень.
Мужские короны на мианкальских оссуариях представляют восемь
разновидностей, женские - пять. Некоторые короны и украшающие их детали
находят ряд соответствий в изобразительном искусстве Средней Азии
(Пенджикент) и Афганистана (Бамиан) V-VII вв., в нумизматике (кушано-сасанидский
и сасанидский чекан), на предметах торевтики. Особенно характерны
двукрылые короны, которые нередки также на терракотовых головках
Афрасиаба VI-VII вв. Можно было бы привести длинный перечень этих
аналогий, но примечательно, что в тех случаях, когда персонажи этих
аналогий представлены в рост, они обычно в парадных светских или военных
костюмах, в то время как персонажи на мианкальских оссуариях одеты очень
скромно, да и атрибуты их необычны.
Кто же эти увенчанные коронами мужчины и женщины на оссуариях из
Мианкаля, стоящие под арками? В свое время выдвигалось предположение,
что на бия-найманских рельефах представлены персонифицированные образы
четырех стихий зороастрийской космогонии (Огонь, Вода, Земля, Воздух), а
также Зрван (Время), однако число персонажей здесь намного больше, да и
далеко не все атрибуты их укладываются в эту схему. Ничем не обоснованно
и утверждение, будто на бия-найманских и иштиханских оссуариях
изображены боги (какие, с каким культом они связаны, в чем их
божественные признаки?). А может быть, цари и царицы? Но в пользу этого
говорят лишь короны, все остальное - отсутствие иных царских регалий,
костюмы без украшений (но и не обыденные, поскольку они дополнены
развевающимися плащами или шарфами), предметы в руках, за исключением
венца, ничем не символизирующие царскую власть,- этого не подтверждает.
Жрецы и жрицы? А почему у них короны? Тогда все же цари? Мы опять
возвращаемся на круги своя...
Существенно подводит нас к разгадке оссуарий из Лоиша. На лицевой его
стенке в центре представлен алтарь с пылающими языками пламени, которое
с двух сторон поддерживают двое мужчин - один с топливом, другой со
щипцами. Над ними, на крышке, две женщины с растениями в руках.
Несомненна связь изображения с культом огня, с которым, в свою очередь,
как-то соотносился погребальный культ.
Эту связь подтверждают и другие мианкаль-ские оссуарии, где юноши несут
алтарики, а бородатые мужчины - алтарик или нечто вроде факела с
пылающим огнем. Другой характерный атрибут у ряда персонажей- веселка
для размешивания топлива с лопаткообразным концом, а в одном варианте -
кочерга с раздвоенным острием. Топорик у длиннобородого мужчины на
бия-найманском рельефе мог служить для разрубания топлива. У одной из
женщин - щипцы для размешивания топлива.
Вместе с тем у прочих женщин атрибуты иные. Среди них характерны
растения и ступка- с пестом. В первом усматривается священная хаома или
какое-то местное растение, обладавшее наркотическими свойствами; ступка
же и пест предназначались для его растирания.
Попытаемся дать истолкование рельефам на мианкальских оссуариях.
Нанесенные на погребальную урну изображения должны были иметь смысловую
связь с ее обрядовым назначением и с извечно волновавшей людей проблемой
ухода в небытие.
Косвенное указание к расшифровке значения рельефов можно почерпнуть в
одном из поздне-пехлевийских текстов, где повествуется об основании в
Самарканде легендарным царем Хосро-вом, сыном Сиявуша, храма огня -
аташдана. В нем хранились писаные самим Заратуштрой (греч. Зороастр) на
позолоченных пластинах 1200 глав "религиозного писания семи владык",
последовательно правивших в Самарканде. Однако в тексте приведено восемь
имен: Йима, Аши-Дахак, Феридун, Менучехр, Кавус, Кай-Хосров, Лохрасп и
Виштасп. В нем говорится, что "проклятый туранец Фрасиак (Афрасиаб)
превратил этот аташдан в пристанище демонов и храм куртизанок".
Текст этот дает прямое подтверждение роли культа огня и посвященных ему
алтарей огня - аташданов в Самаркандской зоне Согда. Упоминание в нем
Аши-Дахака-Зохака объясняют как позднейшую вставку, так как он считался
в среде ортодоксальных зороастрийцев злейшим врагом огня. Однако Согд
едва ли был местом ортодоксальных догм зороастризма и наряду с мазде-
Пожилой жрец. Деталь фрагмента оссуария из
Дурментепе
истским* почитанием аташданов здесь могли
сосуществовать и какие-то иные местные формы культа огня.
Основание самаркандского аташдана отнесено цитируемым текстом ко времени
мифических царей- от Джемшида (Йимы) до Виштаспа. Мифическому туранскому
(т. е. среднеазиатскому) царю Афрасиабу приписывается изменение их
культовой основы, не отвечавшей принятым в Иране зороастрийским догмам.
Причем речь идет не об уничтожении местных святилищ, а лишь о
превращении их "в убежище демонов и храм куртизанок". Первое, видимо,
подразумевает поклонение каким-то локальным, непризнанным в зороастризме
божествам. Второе указывает на обслуживание этих аташданов не только
жрецами, но и жрицами, что в глазах правоверных иранцев было
осквернением храма.
Мианкальские оссуарии наглядно это иллюстрируют. На лоишском оссуарии в
обряде у аташдана участвуют мужчины и женщины. На прочих мианкальских
оссуариях фигурируют попарно мужчины и женщины с ритуальными предметами
в руках.
Еще в X-XI вв. в Средней Азии кое-где почитались храмы огня. Так,
большой известностью пользовался храм в Рамуше, основанный напротив
одного из старейших городов бухарского Согда - Рамитана. У этого храма
уже во времена почти повсеместного утверждения в Средней Азии ислама в
28-й день согдийского месяца Наусард собирался народ. Огнепоклонниками
оставались и жители Каринейна- селения на пустынном берегу Мургаба,
лежавшего на главном пути из Мерва в Тохаристан.
Упомянутый выше пехлевийский текст содержит прямое указание на то, что в
домусульман-ском Самарканде был высокочтимый аташдан. Существование
храма огня в мианкальской зоне Согда подтверждено нами при работах
Узбекистанской искусствоведческой экспедиции на городище Курган-тепе.
Здесь близ городской стены был обнаружен небольшой, приподнятый на
четырехметровой ступенчатой платформе храм, включавший вестибюль,
святилище и обводной с трех сторон его коридор. В центре святилища -
большое окаленное пятно с лункой посередине, заполненной пеплом, видимо,
падавшим с алтаря. Храм был создан в античное время, функционировал еще
в III-IV вв., но затем пришел в упадок, как и весь город Курган-тепе,
жизнь на котором частично возродилась лишь в VI-VII вв. И не является ли
он одним из тех древних аташданов Самаркандской области, основание
которых приписывалось мифическим царям?
Почитание огня было связано также с заупокойными верованиями
зороастризма. Здесь уместно вспомнить празднество поминовения усопших
предков и сородичей, справлявшееся в Согде и Хорезме, где оно
именовалось Фервар-даджан, а в Иране - Ферваратикан.
Праздник поминовения усопших- один из очень древних у ираноязычных
народов, о нем уже говорится в Авесте и ряде трактующих ее пехлевийских
текстов. Считалось, что в определенное время все души приходят в этот
мир к своим местам и на протяжении десяти дней их следует ублажать,
принося жертвования, творя молитвы, цитируя Авесту, окропляя огонь
благовониями. Тем самым люди ублаготворяют охранителей душ- фравашей,
ведущих борьбу с духами зла- друджами. Фраваши же, в свою очередь,
принесут благословение дому, месту и людям, там живущим, ибо сами
фраваши зависимы от деяний тех, кого они охраняют. В один из дней этого
празднества полагалось выставлять душам новую одежду, молоко, цветы,
сладости, чашу воды, плоды.
Значительную роль в обрядах этого празднества играл огонь, который
поддерживали в домах в течение нескольких ночей, дабы отгонять злых
друджей. Напомним, что на оссуарных рельефах представлены юноши с
переносным алтариком, на котором горит огонь. Быть может, они несут его,
дабы во время Фервардаджана жители зажигали огни в домах не от домашних
очагов, а от огня, зажженного в городском или сельском храме и
приносимого молодыми священнослужителями. Веселки же и щипцы для
размешивания огня у других персонажей на оссуариях служили для
поддержания больших огней на больших алтарях этих храмов.
Выставление во время Фервардаджана для духов умерших питья и еды также
находит свое соответствие на оссуариях. С этим обрядом, видимо, связан
образ женщины с растением и ступкой для приготовления священного
напитка. В плошке бородатого мужчины на одной из разновидностей
иштиханских оссуариев мы видим плоды, а на дурментепинском - не совсем
понятную горку, возможно, какой-то освященной еды.
На оссуарных композициях представлены не рядовые согдийцы, выполняющие
обыденные действия в дни Фервардаджана, а жрецы и жрицы. Одеяния их
совершенно отличны от светских костюмов, в разных вариантах,
представленных в современной оссуариям живописи и пластическом искусстве
Пенджикента, Афрасиаба, Варахши. Единственную аналогию для женского
костюма дает крупный терракотовый рельеф из варахш-ского дворца, где
представлена женщина с воздетыми руками. Но, вероятно, она-то и
изображает жрицу, а не знатную или рядовую согдианку.
Юноша-жрец. Деталь фрагмента оссуария из
Дурментепе
Галина Анатольевна ПУГАЧЕНКОВА
(р. 1915) - историк художественной и материальной культуры
Среднего Востока, доктор искусствоведения, профессор,
член-корреспондент Академии наук Узбекской ССР, заслуженный
деятель науки Узбекской ССР. В 1937 окончила архитектурное
отделение Среднеазиатского индустриального института. В 1941 по
окончании аспирантуры и при кафедре истории архитектуры защитила
кандидатскую, а в 1959 докторскую диссертацию. С 1942 по 1961 -
доцент Среднеазиатского государственного университета (ныне Таш.
ГУ). С 1958 по настоящее время работает в
Научно-исследовательском институте искусствознания имени Хамзы,
где с 1961 возглавляет сектор истории искусств и архитектуры.
Более сорока лет ведет экспедиционные археологические работы в
Средней Азии: в 1938 - в Старом Термезе, в 1939-1945 - в
Самарканде, Шахрисябзе, Таласе; в 1946-1958 - начальник 7-го
отряда Южно-Туркменистанской археологической комплексной
экспедиции, с 1959 по настоящее время возглавляет Узбекистанскую
искусствоведческую экспедицию. В 1967 и 1969 обследовала ряд
памятников средневекового зодчества в Афганистане, а в 1972-
1974 гг. участвовала в работах советско-афганской
археологической экспедиции.
В 1964 Г. А. Пугаченкова удостоена звания заслуженного деятеля
науки УзССР, а в 1968 она избрана членом-корреспондентом АН
УзССР. В 1975 ей присвоено звание доктора honoris causa
Страсбург-ского университета (Франция). Г. А. Пугаченкова -
автор более 300 печатных работ. За книгу "История искусств
Узбекистана", подготовленную в соавторстве с Л. И. Ремпелем,
удостоена республиканской премии Узбекистана
им. Хамзы (1966), диплома и премии Союза архитекторов СССР
(1969); за книги "Скульптура Халчаяна" (1973) и "Миниатюры
Средней Азии в избранных образцах" (19iJ0) - премии и диплома
Союза художников СССР.
Размещение фотографий и
цитирование статей с нашего сайта на других ресурсах разрешается при
условии указания ссылки на первоисточник и фотографии.
